Изображения по запросу «первая любовь по-азиатски»

Высоко в нагорьях обветренных степей Друуда один юный одарённый грозодел первым раскрыл секреты летних дождей. Постоянно страдая от сезонных бурь и от набегов цивилизованных королевств с юга, горный народ Оглоди веками выживал на бесконечных плато. Они — слабый отголосок некогда великой цивилизации, падшее племя; их искусство управления погодой сакрально и непостижимо, собрано из крупиц потерянного знания, и даже сами Оглоди не до конца понимают его природу. Для них, жителей высотных степей, погода подобна религии, которая как давала жизнь, так и могла забрать её в любой момент. Грозовые бури приносили животворящий дождь, но забирали жизни, оставляя за собой обугленные дымящиеся трупы. Хоть и невысокий для своего народа, наш герой был бесстрашен и одержим жаждой знаний. Ещё не пролившим своей первой крови и не имеющим собственного скакуна юнцом он изучал руины древних городов, исследовал разрушенные замшелые библиотеки и заржавевшие мастерские. Там он нашел то, что искал, и возвратился к племени. Разобравшись в устройстве древней катушки, он обрёл власть над разностью потенциалов и теперь способен создавать бури по собственному желанию. Отчасти магические, отчасти механические, его катушки содержат в своих пластинах силу жизни и смерти — силу, способную дать отпор низкогорным южным кастам и любому, кто осмелится нарушить границы древних земель Оглоди.

Высоко в нагорьях обветренных степей Друуда один юный одарённый грозодел первым раскрыл секреты летних дождей. Постоянно страдая от сезонных бурь и от набегов цивилизованных королевств с юга, горный народ Оглоди веками выживал на бесконечных плато. Они — слабый отголосок некогда великой цивилизации, падшее племя; их искусство управления погодой сакрально и непостижимо, собрано из крупиц потерянного знания, и даже сами Оглоди не до конца понимают его природу. Для них, жителей высотных степей, погода подобна религии, которая как давала жизнь, так и могла забрать её в любой момент. Грозовые бури приносили животворящий дождь, но забирали жизни, оставляя за собой обугленные дымящиеся трупы. Хоть и невысокий для своего народа, наш герой был бесстрашен и одержим жаждой знаний. Ещё не пролившим своей первой крови и не имеющим собственного скакуна юнцом он изучал руины древних городов, исследовал разрушенные замшелые библиотеки и заржавевшие мастерские. Там он нашел то, что искал, и возвратился к племени. Разобравшись в устройстве древней катушки, он обрёл власть над разностью потенциалов и теперь способен создавать бури по собственному желанию. Отчасти магические, отчасти механические, его катушки содержат в своих пластинах силу жизни и смерти — силу, способную дать отпор низкогорным южным кастам и любому, кто осмелится нарушить границы древних земель Оглоди.

Магия в своей самой ранней, даже можно сказать, самой мощной форме, всегда являлась в основном искусством памяти. Она не требовала техник, палочек или других принадлежностей, за исключением разума самого чародея. Всё, что ему было нужно — мнемонические средства, помогающие колдующему вспомнить в полных деталях ту психологическую формулу, что раскроет магическую силу. Величайшие волшебники тех дней были одарены отличной памятью, а сами заклинания были настолько сложны и громоздки, что чародеи были вынуждены на чем-то специализироваться. Однако даже самые отличные волшебники могли надеяться лишь на то, что они запомнят за всю свою жизнь три-четыре заклинания, не более. Обычные маги знали всего два заклинания, так что это не такое уж и необычное явление, когда деревенский чародей знал только одно заклинание, да и то требовало титанических усилий, куч подсказок и инструкций, работающих, как лекарство от забывчивости, в те редкие случаи, когда это самое заклинание просили продемонстрировать. Но среди всех этих волшебников было всего одно, но гениальное и владеющее огромной памятью исключение, и имя ему — Invoker. Уже в своей юности взрослый не по годам волшебник сумел набить руку на использовании не четырех, не пяти, и даже не семи, а не менее десятка заклинаний, которые он сотворял практически мгновенно! Еще больше он уже и так знал, но просто считал бесполезными. Одно из его заклинаний — Sempiternal Cantrap — было такой огромной мощи, что следы от его использования в первые дни создания мира видны до сих пор (или просто расщеплены на атомы). Большинство почти-бессмертных живут тихо, пряча от мира свой секрет, но Invoker — отнюдь не тот, кто хранит свой дар в кладовке. Он — древний, знающий гораздо больше остальных, разум которого все еще имеет свободное место для рассуждений о смысле существования… как и для колдовства, которым он развлекает себя, наблюдая за последними днями этого мира.

Магия в своей самой ранней, даже можно сказать, самой мощной форме, всегда являлась в основном искусством памяти. Она не требовала техник, палочек или других принадлежностей, за исключением разума самого чародея. Всё, что ему было нужно — мнемонические средства, помогающие колдующему вспомнить в полных деталях ту психологическую формулу, что раскроет магическую силу. Величайшие волшебники тех дней были одарены отличной памятью, а сами заклинания были настолько сложны и громоздки, что чародеи были вынуждены на чем-то специализироваться. Однако даже самые отличные волшебники могли надеяться лишь на то, что они запомнят за всю свою жизнь три-четыре заклинания, не более. Обычные маги знали всего два заклинания, так что это не такое уж и необычное явление, когда деревенский чародей знал только одно заклинание, да и то требовало титанических усилий, куч подсказок и инструкций, работающих, как лекарство от забывчивости, в те редкие случаи, когда это самое заклинание просили продемонстрировать. Но среди всех этих волшебников было всего одно, но гениальное и владеющее огромной памятью исключение, и имя ему — Invoker. Уже в своей юности взрослый не по годам волшебник сумел набить руку на использовании не четырех, не пяти, и даже не семи, а не менее десятка заклинаний, которые он сотворял практически мгновенно! Еще больше он уже и так знал, но просто считал бесполезными. Одно из его заклинаний — Sempiternal Cantrap — было такой огромной мощи, что следы от его использования в первые дни создания мира видны до сих пор (или просто расщеплены на атомы). Большинство почти-бессмертных живут тихо, пряча от мира свой секрет, но Invoker — отнюдь не тот, кто хранит свой дар в кладовке. Он — древний, знающий гораздо больше остальных, разум которого все еще имеет свободное место для рассуждений о смысле существования… как и для колдовства, которым он развлекает себя, наблюдая за последними днями этого мира.